На женщинах слева теплые пальто, в руках сумки. Они не смотрят на бездомную, но, похоже, стараются держаться от нее подальше. Мы, как зрители, можем двояко отреагировать на это, особенно если отождествляем себя с женщинами слева, которые даже вообразить себя не могут на месте женщины справа и, хотя они делят с ней пространство, психологически от нее очень далеки. Это иллюстрация эмпатической напряженности. Три металлические конструкции над мостом кажутся символической фигурной скобкой. Наш взгляд, подобно этой скобке, соединяет лево и право.

«Таксист», Мартин Скорсезе / Columbia Pictures Corporation, Bill / Phillips, Italo / Judeo Productions, USA, 1976

Двойственность этой иллюстрации поднимает тему, противоположную эмпатии, – тему агрессии, когда человек сам ищет повода для насилия. В этом знаменитом кадре из фильма «Таксист» Роберт Де Ниро, глядя на себя в зеркало, спрашивает: «Это ты мне говоришь?!»

Однако никакого разговора не происходит. Мы не можем этого знать, глядя на иллюстрацию в книге, поскольку в любом случае не слышим диалога. Мы только видим момент конфронтации, горящие глаза, устремленные в одну точку. Взгляд может вызвать слезы, как в перформансе Абрамович, но может вызвать и страх. Люди, которым случается попадать в опасные ситуации, знают, что нельзя смотреть в глаза потенциальным агрессорам. Это будет расценено как вторжение в личное пространство и провокация. Здесь Де Ниро явно ищет драки, репетирует ссору. Строка из шекспировского «Отелло» прекрасно передает мысль о грозной силе взгляда: «…один лишь этот взгляд / Меня низринет с неба в дым и пламя» [4] .

Конголезский идол-нконди. XIX в. © Tropenmuseum, Amsterdam, The Netherlands / Photo: © Heini Schneebeli / Bridgeman Images

Слева фрагмент конголезского идола-нконди, датированный XIX веком. Хотя глаз почти не видно, V-образный разлет бровей и наклоненная вперед голова вселяют в нас чувство, что идол настроен враждебно. Его взгляд призван нас напугать: этот нконди должен был охранять место погребения. Рот очень напоминает рот Де Ниро, угол приоткрыт, словно вот-вот покажутся оскаленные зубы. Нконди и Трэвис Бикл, герой Де Ниро, говорят: Иди отсюда или пеняй на себя. Не подходи!

В этой главе зрение нашей малышки получило дальнейшее развитие. Наш взгляд на мир приобрел векторы, направления, мы научились наводить мосты. Мы всматривались в глаза других существ, переводили взгляд с места на место, чтобы увидеть движение, мы созерцали мир природы, чтобы прочесть его послание. Мы стали детективами в визуальном мире. История нашего зрительного восприятия обогатилась. Настало время обратить взор на себя.

Глава 3

Смотрим и осмысляем: наше «я», дом, дизайн

Давайте представим теперь, что мы смотрим на мир глазами четырехлетней девочки. В младенчестве она различала лишь черно-белые пятна. Затем освоилась с расстояниями, научилась воспринимать цвета, людей, эмоции и природу.

В этой главе мы увидим, как развивается ее зрительное восприятие дальше. Отныне все большее значение будет приобретать то, что находится в непосредственной близости. Это, так сказать, «обстановка» ее мира. Малышка разглядывает предметы, свое жилище, присматривается к домочадцам. Наблюдая за их взаимодействием, она поймет, что одни люди чаще принимают решения: они «главнее» других. Она начнет постигать, что такое общественные отношения и общественное устройство. Увидит, как все соотносится между собой. Отдельные образы постепенно станут складываться в картинки.

Наше «Я»

Между людьми из окружения ребенка отныне установятся вполне понятные связи. Малышка станет подмечать, в каких отношениях люди находятся между собой, как повторяются их действия и какие поведенческие модели они используют. Именно этим занята девочка в центре картины Софонисбы Ангиссолы. Софонисба, старшая из шести сестер, родилась в 1530-х годах, стала художницей, снискала восхищение Микеланджело и дожила почти до девяноста.

На этой картине она изобразила трех своих сестер. Одетые в парчу и жемчуга, они под присмотром служанки играют в шахматы, которые в то время считались мужской забавой. Младшая, Европа, с увлечением наблюдает, как ее сестра справа привлекает внимание третьей сестры, слева, взгляд которой обращен на нас. Нам здесь интересны именно взгляды. Европа находится в центре всех зрительных линий. Мы хорошо представляем себе, как поворачивается ее головка и как она переводит глаза с одной сестры на другую.

Вероятно, она слишком мала, чтобы следить за игрой или размышлять о событиях, происходивших в 1555 году на континенте, имя которого носит, но она упивается человеческими взаимоотношениями. Она начинает осознавать свое место в мире. Мы видим открывающиеся за ее спиной дали, и глаза девочки тоже вот-вот заскользят по оси Z. Она поймет, что скромно одетая служанка, хотя и входит в их семью, занимает более низкое положение, и с этого открытия начнется ее знакомство с социальным устройством. Успела ли Европа заметить, что служанка не так весела и беззаботна, как сестры, поскольку на ее плечах лежит груз ответственности?

Софонисба Ангиссола. Игра в шахматы. 1555 / National Museum in Poznań, Poland

А теперь представьте, что Европа не знатная девочка в Италии XVI века, а старик-индус, сидящий на корточках на одном из людных перекрестков Калькутты. Светает. Торговки расставляют большие корзины с желтыми цветами и шафраном. Стремительно проносятся парни на велосипедах, везущие товары на рынок. Солнце еще низко, коровы поднимают пыль, которая в его лучах превращается в столбы света. Люди, люди повсюду. Автомеханики открывают гаражи и принимаются за работу. Кто-то сваривает металлические детали при помощи ацетиленокислородной горелки. Старик никуда не торопится, просто сидит и смотрит. Конечно, все вокруг наполнено звуками, но его внимание привлекает лицо цветочницы, и на мгновение он представляет себе ее жизнь. Затем его взгляд устремляется вдогонку за велосипедистом (фигура которого, как мы знаем, вовсе не размыта, несмотря на скорость движения) – парень напомнил старику сына. Механик говорит со сварщиком, и старик начинает строить догадки, о чем они беседуют. Цветы и солнце расцвечивают сцену разными красками, пыль добавляет сфумато, лицо торговки оживляют эмоции – она стара и, должно быть, страдает от артрита. Что за сложную визуальную работу проделывает этот человек! Главным образом, он наблюдает за людьми, как наблюдает за сестрами девочка Европа, как наблюдаем за незнакомцами мы с вами, оказавшись на железнодорожной станции. Взгляды, которые старик бросает по сторонам, доставляют ему впечатления, как бы кусочки визуального пазла, – они не просто сложатся в уличную сценку, но и помогут разгадать ее смысл, укажут на социальное положение тех, кого он видит, и приоткроют дверь в их внутренний мир.

Как и старик-индус, Европа выстраивает свой визуальный мир в его материальном и человеческом аспектах. Она сама – его центр. Люди с древнейших времен могли видеть свое отражение в воде, и не позднее бронзового века появились зеркала. В древнеегипетской иероглифике, самом наглядном письменном языке мира, иероглиф анх, «жизнь», означал также «зеркало». Волнующая встреча ребенка с собственным отражением сделалась любимой темой психоаналитиков, ведь большинство людей разглядывают себя в течение всей жизни, а с изобретением фотографии и цифровых технологий это превратилось в настоящую манию.