Или все-таки нет? Новые головокружительные возможности быть сразу всюду должны были рано или поздно вызвать вопрос о том, как это сказывается на нашем сознании. И вообще, там ли оно еще, где всегда было, – в мозгу, в нашем теле, – или, оттого что мы в режиме реального времени видим теперь столько разных мест, мы и сами отчасти разбросаны по этим местам? Не загружаем ли мы наше сознание на смартфон? Что творит скайп с нашей психикой?
Подобные вопросы вызывают нешуточное беспокойство и составляют главную тему настоящей главы. Не слишком ли много мы смотрим, вернее, не страдают ли из-за этого другие стороны жизни, более естественные и полезные для нашего развития? Недавние открытия в области нейропластичности (изменяемости мозга) позволяют предположить, что у молодых людей, которые с детства пользовались смартфонами и – благодаря оптоволоконным коммуникациям и спутниковой связи – не очень отчетливо представляют себе, что значит «не здесь», мозг подвержен определенным изменениям. Если так, нам, возможно, следует быть начеку, хотя выводы делать пока рано, а всем обеспокоенным не мешало бы сперва удостовериться, что они не стали жертвой извечной подсознательной «фобии смотрения». Да, половодье визуальности – это факт, и с ним не поспоришь; да, способов видения в нашем распоряжении сейчас намного больше, чем в прежние времена, но справедливо ли говорить о переходе количества в качество? Выигрывает или проигрывает наше сознание, оттого что мы без конца на что-то смотрим?
Если количество и впрямь перешло в качество, давайте сделаем паузу и оглянемся назад, на всю нашу историю, чтобы понять, когда же, в какой точке это произошло или, наоборот, когда наше зрение еще не было «испорчено». Те, кто смотрел 20 июля 1969 года прямую телевизионную трансляцию о посадке лунного модуля космического корабля «Аполлон-11» на поверхность Луны, в обычной жизни не сталкивались с таким изобилием образов, какое окружает нас сегодня, однако им довелось пережить визуальное потрясение, по меньшей мере сопоставимое с нашей реакцией на скайп. Полет на Луну вызвал широкую дискуссию в прессе, так как еще больше подкосил давно расшатанное основание традиционного взгляда на мир, включая геоцентричность нашего мировосприятия и зияющий провал в форме Бога. Земляне смотрели, как астронавт ступает на Луну, – и видели новый фронтир. Если согласиться с тем, что визуальность трансформировала наше сознание, то произошло это не в наши дни, а раньше – скажем, когда человек совершил полет на Луну.
Теперь переведем стрелки часов назад и перенесемся в конец XIX века на парижский бульвар, где навстречу нам идет уже знакомая, прилично одетая пара. Как мы слышали, они живут под гипнозом капитализма, в «обществе спектакля». Глаза у них разбегаются от выставленных в витринах товаров, их завораживает ускоряющийся с каждым днем темп городской жизни, новинки моды и последние увлечения светского общества. Вскоре им предстоит испытать потрясение от кинематографа. Можем ли мы утверждать, что видимый мир ошеломлял их не так, как нас, или что само их ви́дение было не до такой степени разбросано, как наше? Да, конечно, их зрительные впечатления были ограничены городом, по улицам которого они ходили, но что это был за город – целый мир! И разве выставленные в витринах товары не рассказывали им о «не здесь», а Всемирная выставка 1867 года не создавала умопомрачительного образа вселенной? Следует ли нам априорно считать, что сознание миллионов ее посетителей было «здоровее», поскольку тогдашний поток визуальности несравним с нынешним? Нет, и еще раз нет.
В таком случае отправимся еще дальше, в глубь веков. Помните, как мы с вами входили в Вавилон через ворота Иштар в 570 году до н. э.? Уж тогда-то сознанию людей жилось проще, зрительные стимулы не атаковали его со всех сторон сразу? И опять-таки ответ – нет. Только представьте: лазурь и золото, сотни скульптурных львов, купцы и паломники, пестрота, от которой рябит в глазах, – все, из чего складывалось вавилонское «визуальное столпотворение», избыточная до дурноты мешанина зрительных образов. Всякий вновь прибывший в этот диковинный мир наверняка бывал зачарован, а возможно, и напуган, но в одном можно не сомневаться: его сознание не вмещало всего, что он видел. Выходит, даже когда мы обращаемся к далекому прошлому, напрашивается вывод о том, что и тогда наше видение дробилось и рассыпалось.
В какую еще даль веков нужно нам углубиться? О чем поведает, например, древняя мексиканская скульптурная группа – отец и сын, заглядывающие друг другу в глаза? Эта глиняная скульптура пригодилась нам в разговоре о визуальном контакте. Но и в те доисторические времена, как мы с вами могли убедиться, взгляд в глаза другого уже заключал в себе мучительный для психики элемент самозабвения, потери себя, пусть даже мимолетной. Именно благодаря этому мы на мгновение, словно при вспышке молнии, видим перед собой мир древних людей. Бесхитростная и бесконтрольная эмоция в их встречных взглядах достигает и нас с вами.
Давайте же согласимся с тем, что видимый мир всегда ошеломлял человека и что скайп и «Гугл Планета Земля» – это только умножение количества, а не переход в новое качество, не отрыв от всего, с чем люди сталкивались раньше. Да, новая визуальность не может не изумлять и не тревожить. Но любое изобретение несет с собой богатство и утрату. Старое умирает, новое рождается.
Реальность виртуальная и реальность дополненная
И вот в новый век – век отступающих все дальше и дальше визуальных фронтиров – пришла виртуальная реальность – virtual reality, VR. При нынешнем уровне технологии дело обстоит так: пользователь надевает на голову специальные очки или шлем, которые выключают его из реального мира и погружают в мир искусственный, хотя и правдоподобно трехмерный, послушный движениям головы пользователя.
В отличие от зрителя в театре или кинозале, пользователь VR-устройства сам выбирает ракурс изображения. Виртуальная реальность исключает понятие рамы, неразрывно связанное и с окном, и с картиной, и с киноэкраном. Тем самым создается эффект полного погружения. Почти любой визуальный опыт, описанный в этой книге, особенно если речь идет о восприятии пространства, может быть воспроизведен посредством VR. С объектами дело обстоит пока не так хорошо, но что касается поэтики пространства, его, пафосно выражаясь, возвышенной природы, то тут новая технология весьма преуспела. Она настолько активизирует оси X, Y и Z, что пользователей порой укачивает. Словом, виртуальность действует как стероид.
Очки виртуальной реальности © Andreaobzerova / Dreamstime.com
Когда появляется новая технология, перво-наперво встает вопрос о сфере ее применения. Что ж, здесь никаких сюрпризов: виртуальные игры, порно и путешествия быстро завоевали популярность. Разработчиков, как и первых потребителей их продукции, больше всего поражало то, что, едва вступив в виртуальный мир, ты целиком ему отдаешься, буквально не помня себя. Виртуальная реальность с одинаковой легкостью внушит тебе, будто ты действительно находишься на африканском плато Серенгети закатной порой, или в лагере сирийских беженцев, или в спальне с идеальной возлюбленной. VR доказала свою способность не только доставлять людям удовольствие, но и вызывать у них глубокую эмпатию. Документальный фильм «Облака над Сидрой», снятый Крисом Милком и Габо Аророй, рассказывает о двенадцатилетней сирийской девочке Сидре, которая живет в иорданском лагере Заатари, на границе с Сирией. Благодаря VR-технологии мы можем войти в этот огромный, как город, лагерь беженцев, символ тяжелейшего кризиса XXI века, и оглядеться вокруг. Повсюду следуя за Сидрой, мы видим ее жизнь, все 360 градусов ее нынешнего мира. На тему сирийских беженцев снято немало документальных лент, но прежде зритель всегда находился вовне и на лагерь смотрел через «окно», через рамку кинокадров, тогда как «Облака над Сидрой» – кино без рамок, в совершенно новом смысле этого выражения. Все наши чувства говорят нам, что мы там, внутри. Ничего подобного никакой другой род искусства или журналистики сотворить не может. Сейчас, когда я пишу о виртуальной реальности, она все еще представляется грандиозным явлением будущего. Скорее всего, эта технология будет совершенствоваться, гарнитура станет удобнее, и мы привыкнем к тому, что VR – нормальная часть нашей жизни, общественного и личного пространства, удобная платформа для рекламы, образования, бегства от реальности и воплощения желаний.